Форум » Творчество форумчан » В ожидании чуда. » Ответить
В ожидании чуда.
Наталья: Единственное чудо, в которое Джонни всё ещё верит - то, что мама его когда - нибудь найдёт! Рассказ написан мной для "Зимней дуэли" в преддверии Рождества. *** - Иногда мне кажется, что ваш мальчик – что угодно, только не мальчик! – произнёс мистер Бирд, едва сдерживая эмоции, - бывают и взрослые карлики, которые только выглядят детьми. Но не бывает мальчишки, который ни разу не дал бы повода себя высечь. Ничего смешного! Не в страхе дело – драться он почему-то не боится! - Мистер Бирд, у вас чешутся руки? Но ведь странно, когда учителя раздражает «взрослость» восьмилетнего ученика? - Не то, чтобы раздражает... Даже похвально, что ходит не штаны протирать - учиться. Но веди себя так хотя бы сын нашего сквайра – я назвал бы это достоинством. А достоинство у беспризорника – вещь небывалая. Он… он - дворянин? Что мог ответить пастор Джереми? Никакие воспоминания собственного детства не могли ему помочь заглянуть в душу найдёныша. Потому, что сам он никогда не был уличным мальчишкой. Сыном неизвестных родителей с «двумя жизнями» в прошлом, и с воспоминаниями, похожими на обрывки цветных сновидений. *** Сегодня, в самый канун Рождества, выпал снег. И какой! Одноэтажный городок сразу превратился в строй сугробов со светящимися окошками. Предвкушение сказки! Отец Джереми даже не слишком удивился, увидев над дверью собственного дома венок из веток можжевельника с подвешенным к нему красным яблочком. Невинная уступка язычеству! Но где же он, этот маленький язычник? Ах вот, у загородки. Коза с новорожденными козлятами по случаю холодов переведена в угол общей комнаты. Накормлена - напоена. Мирно чмокают козлята. Джонни сидит рядом, но не похоже, чтобы он любовался этой семейной идиллией – взгляд его устремлён в бесконечность. Увидев, наконец, своего наставника, сдержанно улыбнулся. - Что, с трудом узнал? Думал, снеговик в гости пожаловал? - Да. Видно, «Снегурочка» - не такая уж и сказка! - Почти совсем не сказка. Ведь эта языческая девочка растаяла у рождественского огня. Новая вера победила! - Но она не оказалась бы у огня, если бы не любила своих друзей. Она села к очагу потому, что дети её попросили, хотела их обрадовать! И любовь её не спасла… Оба замолчали, думая каждый о своём. - Когда я вошёл, ты словно спал с открытыми глазами. Как я хотел бы увидеть то, что открылось тебе! Расскажешь? Сможешь? - Попробую, только это… как будто из позапрошлой жизни. Такие зелёные венки на стенах, тяжёлые малиновые шторы, блестящий ангелочек – подсвечник на угловом столике, а угол зеркальный. Сколько в отражениях ангелочков со свечками! И всего, что ни положишь рядом – в зеркалах сразу много. Один рыжий цитрон, другой – в зеркалах уже и не сосчитать. А третьим я попал в ангелочка. Свечка опрокинулась и штора полыхнула. Но я даже испугаться не успел – она прихлопнула огонь и затоптала. - «Она» - это мама? Приехала на Рождество? Значит, сегодня в церкви ты будешь просить о чуде. А что такое «чудо» - помнишь? Наверное, пастор ожидал услышать ответ из Катехизиса: «Милость Господа к недостойному». Но не будь его приёмыш – Джон Френсис Винтер, если он не преподнесёт сюрприз: - Чудо – это когда дважды два не равно четырём. Но если его не ждать – зачем тогда жить? *** Пробираясь по узкой тропинке между сугробами, пастор обернулся к мальчугану: - Сегодня в церкви соберутся все. Кого позовём к нам? Отметить Рождество? Нормальный ребёнок был бы просто обязан начать перечислять школьных приятелей! Но нет… - Дети все будут с мамами, (не странно ли, что про отцов он даже не вспомнил?), а вот те, кто живёт один… Молли летом утонула – мы её всей школой хоронили, а потом к её дедушке никто и не заглядывал. Я заходил, но просто по делу, котелок запаять. Позовём? - Если тебя не смущает, что это у него ты повалил плетень – позовём. А ещё? Ифигению? Травницу? Это её свинью ты объезжал, как скакуна? Да не красней, сегодня они не вспомнят о твоих подвигах – подойди и пригласи. И золотаря Нола не забудь, и морячку Нелли, и плотника Саймона… что? Разносчика Джейкоба? Постарайся его, пропойцу, «не заметить»! *** Уже через четверть часа, готовясь взойти на кафедру, отец Джереми наблюдал умилительную сцену: маленький пуританин, до невозможности чинный и серьёзный, старательно склонял златокудрую голову и, прижав ко груди широкополую шляпу, произносил приглашение. А в ответ: - Ох, господи ты мой, божечка… Неужто я за все свои девяносто лет не заслужил у тебя настоящего рождественского ангела? - Не будем грешить, спасибо и за этого шалопая. Приду, приду, если обещаешь не разнести дом по кирпичику! Надолго ли могло хватить его смирения? - Леди и джентльмены, мне тоже когда-нибудь будет девяносто. А вам когда-нибудь было восемь? «Кто из вас без греха»… - Надо же, обиделся? Ничего, парень, помиримся за рождественским столом! - А цитируешь к месту! Стало быть, познал истинного бога? Насупленная рожица вдруг засветилась так, как это бывает лишь при встрече с Чудом: - Конечно. Ваш и есть истинный. Любой бог мог бы мне помочь, но только ваш – захотел! И старики дружно, как по команде, уткнулись в свои молитвенники. Чтобы не рассмеяться. *** Индейка и фруктовый пудинг, пироги и сыр, яблоки, орехи и добрый эль – это, конечно, помирит всех со всеми. И кто бы усомнился, что за столом собралась большая дружная семья?! Как слаженно они поют, подняв кружки! -Что за Дитя в хлеву чужом Мария охраняет? Небесный хор поёт о Нём, А пастухи внимают. Зачем же в яслях Он лежал, Где овцам корм давали? Чтоб каждый мог у ног Его Сложить свои печали. Но все печали ими забыты в этот волшебный вечер. И даже обиды полувековой давности они сегодня поминают друг другу легко и весело. Не привела судьба встречать Рождество с детьми – внуками? Ну что ж… разве с ними можно было бы повспоминать «Рыжеволосую Бэсс, королеву наших сердец»? Взрослая сказка… Воспользовавшись тем, что о нём все забыли, мальчишка выскользнул во двор. И сразу провалился в сырой рыхлый снег почти по колено – расчищенную тропинку уже успело занести. *** - Где ж это он… вроде, рядом сидел, - Ифигения недоумённо развела руками, - куда ж это можно убежать от такого стола? Не то, чтобы остальным так уж не хватало пасторского приёмыша, но удивление выразили все. Отец Джереми поднялся на антресоли, заглянул в комнатку. Нет… Поёжился: как же промерзает за зиму «верхотура»! Не случайно он ещё месяц назад объяснил Джонни, что в жизни и настоящих трудностей предостаточно, нечего создавать себе ещё и искусственные, дрожать от холода в обнимку с горячей бутылкой. И они оба перебрались спать вниз, за печку. Однако куда же можно было исчезнуть? Выглянул в окно. И увидел нечто такое, отчего на мгновение замер. А потом… потом обернулся к гостям и бесшумно поманил их рукой. Всех. Зрелище того стоило! В светлом, искрящемся прямоугольнике на снегу стояла Снегурочка. Высокая, тоненькая, с волосами из соломы, перехваченными голубой ленточкой, она казалась живой и настоящей. Ничуть не менее живой и настоящей, чем сказочные картинки в райке - «волшебном» ящике на ярмарке! Но она была одна… Ах, вот и её рыцарь! Шагнул в свет из тьмы, подышал на замёрзшие пальцы, встал на цыпочки, дотянулся до лица Белой Дамы – и вот она уже смотрит двумя голубыми глазищами, круглыми и блестящими! Как ни основательно успел набраться Джейкоб, но тут – вмиг протрезвел: - Это как же… «Не сотвори себе кумира»… а тут - в святую ночь! Старые, точно вырезанные из коры дуба лица посуровели. И непонятно было, что их рассердило – «язычество» мальца или неумеренное благочестие пропойцы. По крайней мере, когда пастор, забыв даже накинуть плащ, устремился во двор, никто не последовал за ним. Опять прильнули к окну. *** Так бесшумно, так осторожно вошёл пастор в этот волшебный свет – словно в сказку: - Это ОНА? - Только не зовите к очагу… И тогда он молча, неумело, неловко обхватил СВОЕГО Джонни, прижал к себе, заслоняя от любопытных взглядов. Хотел что-то сказать, но вырвалось такое, что Джонни прошептал, не веря себе: - Вы… плачете? Отец Джереми, вы… плачете? Назовёшь ли ты меня когда-нибудь просто… отцом? Он хотел сказать именно это – и опять не смог. Надо ведь что-нибудь воспитательное? Назидательное? - «И сказал им Господь: будьте, как дети». Все мы – дети, пока ждём чуда. Ждём, надеемся и верим. - Все? И вы тоже? - И я.
Ответов - 10
yelenash: Наталья , прекрасно написано! Но этот Джон Френсис никак не мог превратиться в Мордаунта из ДЛС. У Вашего есть душа и совесть, и надежда а у дюмовского нет ничего- выжженная земля и жажда мести.Из детей , которые выросли в любви, пусть и у приемных родителей, не вырастают такие монстры как Мордаунт.
Наталья: yelenash пишет: дюмовского нет ничего- выжженная земля и жажда мести Это не у "дюмовского" - это у Хилькевича! (другой кино-Мордаунт, Дени Мануэль - именно при всех человеческих качествах. "Секретарь Кромвеля" - это само по себе отличная характеристика. Именно Кромвелю удалось собрать вокруг себя всё лучшее, всё самое честное и талантливое в тогдашней Англии. Т.е. чудовищем Мордаунт должен представляться тем, кого он хочет убить, а дальше - воля режиссёра). Надежда у него была вплоть до встречи с палачом. А за комплимент спасибо! Литературных достоинств этом рассказе не увидел никто, кроме Вас...
yelenash: Наталья , у Хилькевича, Авилов ( земля ему пухом) так и не вышел из образа Монте- Кристо. Мордаунт ему не дался.
Элен де Сент-Аман: Наталья пишет: это у Хилькевича! - Авилов таинственным образом смог отыграть персонажа, вызывающего уважение и понимание, именно поэтому понадобилось придумывать дурь с похищением Рауля))))) yelenash пишет: Авилов ( земля ему пухом) так и не вышел из образа Монте- Кристо. Мордаунт ему не дался. Не соглашусь. Это два разных персонажа - Мордаунт и Монте-Кристо. Разные журналисты, независимо друг от друга, беря у Авилова интервью, заговаривали о том, что ему удалось вызвать симпатии зрителя к Мордаунту. На что Авилов всегда отвечал, что, по его разумению, месть за мать - это святая месть. Он считал Мордаунта куда более достойным персонажем, чем Монте-Кристо, вот именно про Монте-Кристо отзывался дурно, потому что тот для своей мести использует силу денег.
yelenash: А Мордаунт пользуеться силой власти своего покровителя Кромвеля. Ничем не лучше- силы денег.
Наталья: yelenash пишет: пользуеться силой власти своего покровителя Кромвеля. Такой упрёк был бы справедлив, если бы герой сам по себе ничего не представлял и "пользовался силой власти" ближайшего родственника. Да и кем был Кромвель на момент ДЛС? Даже не главнокомандующий. До будущего главы государства ещё - как до Луны. Значит, за несколько лет до этих событий Мордаунт связал свою судьбу ещё с КАПИТАНОМ Кромвелем. О каком покровительстве могла быть речь? Куда больше было шансов погибнуть вместе. Кстати, в последующие годы в окружении Кромвеля был персонаж, который ничего из себя не представлял, но "пользовался". Его сын - Ричард... Но в случае Джона Френсиса, полагаю, смело можно исключить кумовство - протекцию? Сложно даже себе представить, чтобы Кромвель был знаком с пастором...
Элен де Сент-Аман: Наталья пишет: Значит, за несколько лет до этих событий Мордаунт связал свою судьбу ещё с КАПИТАНОМ Кромвелем. Кромвель и сам из капитанов в генералы вышел исключительно своими силами и талантами. И офицеры у него были подобраны соответственно, и повышение получали не просто так. Мордаунт - военный, офицер. Действует соответственно, ведёт в бой армию, ни за кого не прячась.
Наталья: Элен де Сент-Аман Вот мне и представилось, что характер не берётся "из ниоткуда". Надо было сначала суметь выжить на улице, а потом - каждый день доказывать общине (не столько сверстникам, сколько местным "столпам" - учителю, сквайру и прочим) - что ты чего-то стОишь...
Сезар: yelenash yelenash пишет: душа и совесть, и надежда а у дюмовского нет ничего- выжженная земля и жажда мести. Ну справедливости ради не могу не заметить, что как ни старался автор сделать из Мордаунта абсолютного злодея, но души и совести у него (абсолютно канонического и авторского) по факту вышло поболее чем у некоторых положительных ( и по мнению автора абсолютно идеальных ) персонажей. Это если исключительно из авторского текста исходить ничего при этом не добавляя и не додумывая, но отметая при этом голословные авторские оценки, навязываемые им читателю. Ибо автор пишет, что Мордаунт "плохой", а его враги исключительно "хорошие", но его же текст делает это заявление весьма спорным.
Анна Винтер: Мордаунт переиграл четверку и морально, и тактически. Французы имели жалкое зрелище, провалив фактически все. Да и сцена в Ла-Манше была самой сильной в романе.
полная версия страницы