Форум » Творчество форумчан » Когда жизнь дает еще один шанс » Ответить
Когда жизнь дает еще один шанс
Фьора де Селонже: http://ficbook.net/readfic/1670983 Когда жизнь дает еще один шанс - ДОРАБАТЫВАЕТСЯ Автор: Allik Фэндом: Дюма Александр (отец) «Три мушкетёра» Основные персонажи: Граф Оливье де Ла Фер(Атос), Шарль д'Артаньян. Рейтинг: PG-13 Жанры: Джен, Ангст Предупреждения: Смерть персонажа, OOC Размер: Миди, 25 страниц Кол-во частей: 7 Статус: закончен Описание: Атос после смерти Миледи берет на себя заботы об их общей дочери.
Ответов - 33, стр:
1 2 All
Анна Винтер: Фьора де Селонже Раздел называется "Творчество ФОРУМЧАН", т.е участников форума "Удар гардой". Убедительная просьба, уже повторная, не нужно превращать в раздел в филиал Фикбука!!!
Фьора де Селонже: (Но меня немного не так поняли. Я просто решила выложить любимую работу, перед этим спросив разрешения у автора).
Фьора де Селонже: Во мне говорило желание поделиться с форумчанами.
Анна Винтер: Фьора де Селонже Я подумаю над разделом, куда можно будет выкладывать ссылки. Здесь же, еще раз напоминаю, творчество участников ФОРУМА.
Фьора де Селонже: Тогда, как будет раздел для понравившихся чужих фанфиков, эту тему можно будет перенести в новый раздел?
Анна Винтер: Фьора де Селонже Хорошо, я это сделаю на выходных))
Фьора де Селонже: Анна Винтер, Вы очень понимающая, спасибо! :)
Наталья: А может быть, компромиссный вариант? В новом разделе будем давать ссылки на понравившиеся работы с краткой аннотацией, почему ЭТО стоит прочесть?
Фьора де Селонже: Наталья, а ведь хорошая идея.
Реми: Фьора де Селонже пишет: Лучшего монастыря во всей Англии, которому я бы смог доверить заботу о воспитании и дальнейшей судьбе Катрин. А где вы в Англии обнаружили монастыри? Официальная церковь Англии - англиканская, монашество не признающая, все монастыри были упразденены в 16-м веке Генрихом VIII . Ещё вопрос: вопитатель девочки католик? Иначе откуда мысли о монастыре в англиканской Англии? Где монастырей нет лет сто.
Реми: А, Винтер... Католик. Но даже он не найдет в Англии ни единого монастыря.
Реми: Ещё. Боюсь, вряд ли в метрике Катрин указан отец. Отец обязан присутствовать на крещении и предоставить свою метрику. Только при наличии все документов: метрик родителей , свидетельства о венчании родителей ( если венчаны) бесспорным будет отцовство и законнорожденость. Нет, крестят и подкидышей, но родители то в метрике не указываются. Если нет ни отца, ни документов его идентифицирующих, ни свидетельства о браке, боюсь, будет указана только мать и ребенок будет считаться незаконнорожденным.
Фьора де Селонже: О, Реми, спасибо. Я вот думаю, через кардинала ведь можно достать все необходимые бумаги? Я ведь фанфик не полностью скинула.
Реми: Фьора де Селонже пишет: О, Реми, спасибо. Я вот думаю, через кардинала ведь можно достать все необходимые бумаги? Я ведь фанфик не полностью скинула. А каким образом ? Ребенок рожден в отсутствии отца? И при крещении отец не присутствовал, метрику и свидетельство о браке не предъявлял? Но если ребенок рожден в установленные законом и природой сроки, если подтверждено совместное проживаие родителей в момент предполагаемого зачатия, то да, отцовство можно установить. Что касается достать через кардинала бумаги... То много чести, чтобы лицо такого ранга занималось, извиняюсь, такой фигней как законность дочери какого-то провинциального землевладельца. Церковного епископского беррийского суда вполне хватит и бумаги все ( записи в приходской книге о венчании, метрика дитя ) там имеются. Что доставть-то?
Фьора де Селонже: Точно... Да, Вы правы, конечно! javascript:pst3(' ','','','','') Девочка была рождена в то время, когда мать и отец считали друг друга умершими. Вообще жили по разным странам. Но в момент зачатия ребёнка они вместе жили. Брак первый родителей её расторгнут не был. Отец не знал ничего о её рождении, но Катрин - законная.
Фьора де Селонже: Не оставляйте меня Лодка легко скользила по водной поверхности. Такой же темной, как и ночь, по-хозяйски окутывавшая все вокруг: землю, воду, строения, людей. Мужчина энергично взмахивал веслами, после погружая их в воды Лиса, в которых нашла пристанище лунная дорожка. Он устремил свой взгляд на удаляющийся с каждым гребком берег. Берег, на котором остались его друзья. Это тревожило и успокаивало одновременно, в любом случае, у мушкетера появлялось время подумать и решить все окончательно. Атос старательно смотрел лишь на берег, избегая опускать взгляд напротив себя. Находящаяся вместе с ним в лодке женщина по-прежнему заставляла его сердце стучать сильнее, а кровь приливать к вискам. Наверное, именно поэтому, подчиняясь своим чувствам, он в последний момент убедил товарищей, что сам должен довести до конца начатое давным-давно дело. Хотя сейчас, видя ее наяву, ощущая ее испуганное дыхание, граф де Ла Фер с трудом мирился с мыслью о казни все еще любимой им женщины. С трудом мирился, но сам же поддержал принятое ими пятерыми решение. Внутри него боролись два человека: один требовал покарать преступницу, убеждая в правоте этого страшного поступка, другой взывал к чувствам, которые были спрятаны в дальние уголки души. Миледи зябко повела плечами: холодные порывы ветра пробирали «до костей», бесцеремонно проникая под одежду. Закутаться же поплотнее в плащ мешали связанные руки. Анна упрямо глядела на свои колени. Находиться рядом с этим человеком наедине было слишком мучительно. Осознание смерти не слишком занимало ее сейчас, собственный муж ненавидел ее, ненавидел до дрожи. В какой-то момент в голове промелькнула мысль о спасении в темной реке, спасении или гибели, но без посторонней помощи, тем более его. Но женщину предусмотрительно усадили на дно лодки, исключая всяческую возможность исчезновения в воде. Вот и берег, другой, принадлежащей уже не родине. Атос вытащил лодку на песок, удивительно бережно взял на руки женщину и вынес ее на сушу. Неохотно опустил на песок и принялся безмолвно распутывать врезавшуюся в кожу веревку, стягивающую руки обреченной на смерть. Он все решил. - Что ж, сударыня, здесь Вы найдете свое последнее пристанище, - от ровного, спокойного голоса Анна сжалась. – Я оставлю Вам самое драгоценное – жизнь. - Пойдете против решения остальных судей, Ваших друзей? – леди Винтер нервно усмехнулась. - Вы останетесь живы, но навсегда покинете Францию, - он сделал вид, что не расслышал. – И главное. Никогда не приблизитесь ни к кому из моих друзей, ни к лорду Винтеру, ни ко мне. В противном случае, Вы незамедлительно проститесь с жизнью, согласно принятому решению. Мы все хотим забыть о Вашем существовании раз и навсегда, что в виду причиненных Вами страданий будет весьма непросто. Ступайте и живите с Богом. - Пытаетесь играть роль благодетеля, думаете, я Вам благодарна буду до конца дней своих? Но и Вы не ангел. И придет час, когда Вы, граф де Ла Фер, будете сожалеть, что прогнали меня, вычеркнули из своей жизни. Вы будете умолять меня вернуться, простить Вас, но будет уже поздно. Я не захочу этого сама, - Анна вдруг расправила плечи, повернулась и горделиво, чуть откинув голову назад, зашагала прочь. Ей стоило бежать, бежать быстро и как можно дальше, но женщина твердо знала, что преследовать и стрелять в спину ей не будут. Слишком благороден для этого был ее муж или, лучше сказать, бывший муж. Оливье смотрел вслед удаляющейся фигуре до момента, пока ее не поглотила ночная тьма. Прощальную тираду он всерьез не воспринял. Назад лодка шла тихонько, будто бы прогуливаясь - погруженный в свои мысли мужчина на этот раз греб достаточно медленно. Может быть, когда-нибудь потом ему и придется пожалеть о жалости, одержавшей над ним сегодня победу. Может быть, но совесть его будет чиста, убийство он не совершил. Друзья и Винтер, встретившие его на берегу, ни о чем не расспрашивали, все понимая. К гостинице ехали молча, слышен был лишь цокот лошадиных копыт, заглушаемый начавшимся вновь дождем. Позже, по пути в Париж, они едва сказали друг другу больше десяти слов.
Фьора де Селонже: *** Д'Артаньян резко сел на кровати. Уже несколько ночей подряд он видел один и тот же сон. Молодая светловолосая женщина в платье послушницы, лучезарно улыбаясь, вновь и вновь протягивала к нему руки, зовя за собой. Звала и вдруг оборачивалась назад. В тот же момент лицо госпожи Бонасье искажал ужас. Сама же она, заламывая в отчаянье руки, шептала: «Зачем, зачем вы убили ее, зачем Вы причастны к казни д'Артаньян?». Лейтенант провел рукой по холодному и липкому от пота лбу. - Что с Вами? – Атос в отличие от товарища не спал совсем. - Сон дурной. Кошмар, - молодой человек шумно втянул воздух. – А Вам сняться кошмары, Атос? - Мне ничего не снится, во всяком случае, последнее время, - пожал плечами мушкетер. - Время лечит? - д'Артаньян вдруг понизил голос, несмотря на то, что они итак были в палатке вдвоем – Арамис и Портос находились на дежурстве. – Говорят, что лечит, - голос графа по-прежнему оставался ровным, не выдававшим ни единого оттенка чувств. – Ко мне оно осталось равнодушным. Но я верю, мой друг, что Вам повезет больше моего. А теперь попытайтесь уснуть и не видеть дурных снов. Сентябрь перевалил через свою середину. Морской ветер делал погоду куда более прохладной, нежели летом. Трава все больше приобретала рыжеватый оттенок, исчезала и зелень на листве. Находившимся по обе стороны от стен Ла-Рошели становился очевидным итог осады. В стане короля Франции считали победу лишь делом времени, гугеноты все же продолжали надеяться на чудо, обещанное им англичанами. В сентябре английская армия готовилась к очередной попытке снять осаду, по их мнению, должную увенчаться успехом. - Господа, вам доверено доставить сию депешу, - Тревиль, капитан королевских мушкетеров, говорил с важным и таинственным оттенком в голосе, медленно прохаживаясь перед стоящими перед ним д'Артаньяном и Атосом. – Доставить скрытно и как можно скорее. - Мы едем вдвоем? - графу де Ла Фер поручение пришлось не по нраву, в душе поселилось необъяснимое беспокойство. Командир кивнул в ответ. Они выехали ночью, по одному покинув лагерь и встретившись в условленном месте. Мужчины ехали молча, напряженно вглядываясь в ночную тьму, прислушиваясь к шорохам. Шло время, и ночь принялась разжимать свои объятия, мягко отступая перед новым днем. Прохладный, напитанный морской влагой воздух заставлял поеживаться, одновременно прогоняя усталость. Небольшой отрезок пути предстояло преодолеть сквозь весьма мрачноватый лесок. Оба мушкетера, не сговариваясь, достали заткнутые за пояс пистолеты. - Оставайтесь здесь, Атос, - лейтенант спешился, - а я аккуратно посмотрю что впереди. Де Ла Фер пожал плечами, сей лесок и у него восторга не вызывал, но миновать его возможности не имелось. Он также предпочел по-прежнему держать наготове оружие. Д'Артаньян едва скрылся из виду, когда мучительную тишину разрезал выстрел. Атос было кинулся к товарищу, когда рядом с ним прозвучал еще один выстрел. Одновременно с ним неизвестно откуда взявшийся парнишка толкнул мужчину на землю и сам же упал рядом, сраженный пулей. В следующий момент выстрелил мушкетер. Оливье склонился над юношей, один пристальный взгляд - и из уст мужчины вырвался возглас удивления. Перед ним лежала Миледи, инстинктивно пытающаяся зажать рану на груди рукой. - Анна, - бледнея, едва слышно позвал женщину Атос. Та посмотрела на него каким-то отсутствующим взглядом. – Зачем? Зачем же Вы? – он убрал ее руку и постарался покрепче зажать рану сам. - Здесь не так скучно, - графиня вымученно улыбнулась, вернее, приподняла уголки губ в подобии улыбки. – Скоро все закончится, недолго осталось, - из горла вырывался хрип, мешающий разбирать слова. – Я должна… должна сказать. - Не говорите, берегите силы, - Атос умоляюще взглянул на жену, страх и тоска закрадывались в душу. - Я должна успеть рассказать, - женщина опрометчиво попыталась вдохнуть поглубже. – У меня, у нас есть дочь, Катрин. Она живет в Лондоне, у Винтера. Молю, заберите ее! В Англии у нее никого из родных не осталось, и что с ней может случиться - подумать страшно! - Дочь? – граф де Ла Фер изумленно и возмущенно глядел на свою спасительницу. – Да как Вы смели скрывать от меня моего собственного ребенка? – как ни странно, но у него не возникло и тени сомнения в правдивости ее слов. – Сударыня, как Вы могли? - Вспомните те собы… - хрипевшая до этого женщина закашлялась, на губах появилась кровь. – Вы говорили, что пожалею, если еще раз возникну на вашем пути? Месть свершилась. - Надо перевязать рану, - мушкетер огляделся, пытаясь найти нужный материал. – Вы поправитесь, мы вместе заберем нашу дочь. Анна, слышите? Не оставляете меня! - А еще помните, я говорила, когда-нибудь Вы захотите, чтобы я осталась с Вами, но будет уже поздно? – Миледи грустно усмехнулась. – Но нынче это уже невозможно, даже если бы я сама этого захотела. Жаль, что так все вышло. - Жаль, - машинально бормотал Атос, перевязывая рану порванной на лоскуты рубашкой самой раненой. - Я Вас ненавижу, граф! – таким тоном обычно произносили признания любви. Анна едва заметно улыбнулась, зная, что муж все поймет правильно. По телу вдруг разлилась усталость, бороться с которой больше не хватало сил. Мушкетер еще что-то говорил ей, но голос был каким-то глухим и неразборчивым, глаза застилала мутная пелена. Женщине хотелось поднять руку и отмахнуться от нее, но мышцы отказывались повиноваться. Дышать стало легче, вернее, воздух перестал был необходимым, боль постепенно притуплялась. Пелена темнела и разрасталась, разрасталась до тех пор, пока окончательно не поглотила свою жертву. - Здесь все кончено, ей уже ничем не поможешь, - лейтенант королевских мушкетеров положил руку на плечо товарища. – А мы должны доставить депешу. Атос кивнул и медленно поднялся, переводя взгляд то на мертвую женщину, то на свою окровавленную руку. Как долго д’Артаньян находился рядом, он и не подумал выяснять. Друг же не задал ни одного вопроса, осознавая, что сейчас не время и не место. Оливье бросил долгий взгляд на Миледи, прощаясь с ней навсегда. Он уже отвернулся и сделал шаг по направлению к лошади, когда послышался конный топот и на поляне появились трое всадников. Знаком мушкетером был лишь один из них, соскочивший с лошади и склонившийся над трупом. - Вы, господа, кажется, спешите? Не смеем вас задерживать, – мрачно, несколько угрожающе произнес Рошфор. Взглянув на Атоса, он прочитал в глазах мужчины немой вопрос. – Мы о ней позаботимся. Все сделаем, как положено.
Фьора де Селонже: Встреча Предстоящая встреча с дочерью заставляла трепетать сердце от радости. Глядя на сильного, серьезного мужчину, трудно было представить, что его душу переполняет нежность к уже любимому ребенку. Но вместе с радостью приходила и тревога, тревога за будущее, свое и дочери, сама встреча пугала неизвестностью и непредсказуемостью. Но как бы отец ни спешил увидеть Катрин, раньше февраля сделать этого не удалось. Король вернулся в Париж лишь в декабре, оставить службу сразу он тоже не мог, нужно было немного потянуть время. О гибели в лесу под Ла-Рошелью леди Винтер ни Арамис, ни Портос не узнали, д’Артаньян и Атос, не сговариваясь, предпочли умолчать о том происшествии. Молчал и Рошфор, впрочем, оба мушкетера догадывались, что кардинал в нюансы той поездки был посвящен. Оливье оставил службу, объяснив друзьям свой поступок желанием вернуться к мирной жизни. Переубеждать его никто не стал – Арамис и Портос подумывали о том же, их отставка была лишь вопросом времени, а д’Артаньян, посвященный в планы товарищей, успел смириться с их решениями. Но прежде чем отправиться в Англию, граф должен был посетить собственные владения в Берри. Волнение охватило Атоса, едва его лошадь переступила границу графства. Охватило и усиливалось с каждым преодоленным лье. Наконец, его взору открылись величественные башни родового замка. Мужчина затаил дыхание на мгновение, а потом глубоко вздохнул, стараясь успокоить колотившееся сердце. Еще год назад он и подумать не мог, что вернется в эти места. Конечно, можно было бы приобрести небольшое поместье с маленьким уютным домиком и поселиться там вместе с дочерью. Можно, но Катрин – единственный ребенок графа Оливье де Ла Фер, должна воспитываться в их родовом гнезде. За годы службы в мушкетерской роте Атос жил лишь на жалование, не истратив ни ливра из состояния, принадлежавшего графу де Ла Фер, будто бы он и граф были абсолютно разными людьми. По большому счету, так оно и было. Сколько же он тут не был? Лет восемь-десять… За эти годы поместье не пришло в упадок - управляющий оказался преданным и разумным человеком. Мужчина осторожно толкнул входную дверь, та беззвучно подчинилась движению его руки. Граф ступил в прошлое, прошлое, которое должно было превратиться в будущее, прекрасное будущее, и не только его. - Жан, - старый слуга не замедлил явиться на негромкий зов своего господина, - Жан, приведите замок в порядок, подготовьте мои покои и покои для моей дочери. Я вернусь дней через пятнадцать-двадцать.
Фьора де Селонже: *** Темноволосый мужчина, старательно скрывая охватившее его волнение, рассматривал гравюры, украшавшие одну из стен богато обставленного кабинета, выполненного в темно-зеленых тонах. Визит этого мужчины хозяина кабинета взволновал ничуть не меньше. - Господин Атос! Какой неожиданный сюрприз, - лорд приветливо протянул гостю руку, которую тот пожал весьма крепко. – Что Вас привело ко мне? Надеюсь, не случилось ничего ужасного? - Думаю, Вы догадываетесь о причине моего визита. Я приехал за дочерью, - Оливье в упор смотрел на Винтера, готовый забрать ребенка силой, если потребуется. - Как Вы вовремя, - вскричал хозяин дома. – Пока была жива ее мать, я терпел девочку в своем доме, в память о брате. Но теперь ее присутствие стало слишком обременительным, и я начал поиски монастыря. Лучшего монастыря во всей Англии, которому я бы смог доверить заботу о воспитании и дальнейшей судьбе Катрин. Сейчас позовут ее няню, Марго, - Винтер позвонил в колокольчик и отдал короткий приказ вошедшему камердинеру. Спустя некоторое время в дверь постучали, и в кабинет вошла уже немолодая женщина лет сорока пяти, облаченная в скромное темно-коричневое платье. Она склонилась перед обоими мужчинами в почтительном реверансе. - Маргарита, это граф де Ла Фер, отец Катрин. Он приехал, чтобы забрать девочку, поэтому собирайтесь в дорогу. - Возьмите только самое необходимое для путешествия и самое ценное для ребенка, ничего лишнего, - быстро добавил Атос, не то чтобы он сожалел о принятом решении, нет, но встреча с дочерью его пугала и тревожила. - Хорошо, милорд, - женщина еще раз поклонилась и вышла. Винтер подошел к одной из картин и надавил на нее, тот час же картина сдвинулась вправо, открыв доступ к небольшой дверце. Хозяин повернул ручку вверх, а затем вниз. Из образовавшейся ниши он извлек бумаги. - Тут метрика Катрин, думаю, она Вам пригодится, - Джон мрачно улыбнулся. – И мой Вам совет, поверьте от чистого сердца. Девчонка весьма несносна, вспыльчива, советую всерьез задуматься над монастырем, если не навсегда, то на время обучения, как это принято. - Благодарю, - также мрачно отозвался Атос и вдруг задал вопрос, который заставил англичанина вздрогнуть и побледнеть. – Почему, милорд, Вы не поведали мне о Катрин после казни? Вам же она уже тогда стала обузой? Лорд Винтер молчал, ответа у него не было, да и не мог он признаться, что в то время его помыслы подчинили себе обида и месть к уже мертвой женщине. По возвращении в Лондон, несколько поостыв, он решил, что ребенок не должен расплачиваться за грехи матери, но и видеть ее ежедневно было выше его сил. Написать же Атосу возможным не представлялось. В комнате повисла тягостная тишина, которая, по счастью, была вскоре прервана камердинером, сообщившим о готовности Катрин к отъезду. Граф де Ла Фер вслед за лордом направился к выходу. Все эти дни, даже месяцы со дня смерти Анны он заставлял себя не думать, вернее, не рисовать себе их новую жизнь вместе с дочерью, зная, что мечтам часто суждено так и оставаться мечтами. А мечты, вселившие надежду, но не оправдавшие ожидания, причиняют мучительную боль, терзающую душу. И все же Оливье пытался представить себе дочку, каждый раз видя ее образ разным. Это был то белокурый ангелочек с голубыми глазами, то очаровательная девочка с темными волосами и серыми глазами. Но сейчас все стало неважным, несколько минут, несколько шагов по коридорам отделяли отца от встречи с дочерью, которая всегда будет немым напоминанием о женщине, наполнившей его жизнь счастьем и болью. Наконец, перед ним распахнулась дверь в холл. С бешено колотившемся сердцем Атос переступил через порог. Сидящая на стуле Марго поднялась и потянула за руку сидящую рядом девочку, заставляя ее встать и склониться в реверансе. Граф от изумления чуть приподнял одну бровь. Катрин являлась точной копией своей матери, разве что только волосы были такие же, как у отца. Черное платье, в знак траура по матери, мягко очерчивало еще детскую фигурку. Почтительно склонившаяся девочка украдкой, но внимательно посмотрела на незнакомого мужчину и покрепче сжала руку няни, единственного близкого для нее человека. Чего ждать от нового отца, она и не предполагала. Лишь знала, что полная слез и потерь в последние месяцы жизнь нынче переворачивается. И перемены ее пугали. - Это граф де Ла Фер, Ваш отец, - Винтер говорил быстро, движимый лишь правилами приличия, да еще желанием поскорее избавиться от подопечной. – Вы поедете с ним во Францию. Надеюсь, что новая жизнь окажется для Вас более радостной и счастливой. - Нам пора, - Атос сделал знак Марго, и та направилась с девочкой к выходу. – Прощайте, милорд, - он чуть поклонился на прощание, но руки не подал, впрочем, и Винтер руки не протянул. Оливье, гордо подняв голову и до боли распрямив плечи, зашагал прочь. Спутницы ждали его у кареты, ежась от холодных порывов зимнего ветра. Мужчина с удивлением отметил, что необходимые вещи поместились в весьма не маленьких размеров дорожный сундук, прикрепленный на запятках кареты. Самих вещей было немного, но сундук принадлежал Миледи, и девочка не захотела его оставлять в Англии. Он глубоко вздохнул и, подойдя к экипажу, распахнул перед женщиной и ребенком дверцу. Начинался новый этап его жизни, обещающий быть отнюдь нескучным и щедрым на события. - Мы пересечем Ла Манш, на корабле, оттуда отправимся в Берри, - Атос не знал, о чем говорить с упрямо молчавшей, вцепившейся в руку няни дочерью. – Вы бывали во Франции, Катрин? - Бывала, один раз… с мамой, очень давно, - голубые глаза глядели на графа с вызовом. – Там не так сыро и хмуро, как в Лондоне. - Верно, Лондон славится своими туманами и сыростью, - мужчина утвердительно кивнул головой. Голос у ребенка оказался приятным и мелодичным, что весьма сочеталось с внешностью его обладательницы. И, похоже, девочка была весьма не глупа. - Зачем Вы меня забрали? Никакого состояния за мной не числится, - по всей видимости, ее занимал только этот вопрос, ответа на который сама она найти не смогла.
Фьора де Селонже: В глазах Катрин отразилась нестерпимая боль, боль и страдания от потери близкого человека, от стены ненависти со стороны дяди, которая отгораживала ее от окружающего мира последние месяцы, от заволакивающей будущее неизвестности. У Атоса сжалось сердце. Его ребенок мучился, также как и он сам все эти годы. Его ребенок, его плоть и кровь… Сейчас он окончательно осознал это. Но дочь боится, не доверяет, попросту сторонится отца. И ему еще предстоит разрушить эти стены, завоевать доверие и любовь дочери, а иначе, иначе все произошедшее сегодня не имело смысла. - Вы – моя дочь, у Вас будет и имя, и состояние, все будет, подальше от этих мест. Я клянусь, - он клялся не ей, он клялся самому себе, обозначив цель своего дальнейшего существования. *** Море казалось бескрайним, а плавание бесконечным. К облегчению путешественников, погодные условия благоприятствовали пересечению пролива. Шторма не предвиделось, лишь дул свежий попутный ветер, обещающий, что задержки в пути не будет. В Кале они должны были прибыть на следующее утро. Бриг, будто бы подчиняясь воле пассажиров, подставил паруса попутному ветру и устремился вперед, рассекая волны. Атос расположился в каюте, соседствующей с каютой дочери и ее гувернантки. Катрин каюты почти не покидала, а отец на общении не настаивал. Он все чаще задумывался о странностях судьбы. Стоило капризной даме по имени Судьба шагнуть чуть левее или правее, как жизнь круто меняла направление. Если бы он сам тогда, в Армантьере, не перевез Миледи на другой берег, даровав ей жизнь и свободу, если бы она не оказалась в том лесу под Ла-Рошелью, что было бы с их дочерью? Граф старательно отгонял от себя столь мрачные мысли, терзающие его вот уже три дня, судьба все-таки одарила их своей благосклонностью. Солнце уже наполовину скрылось за горизонтом, прикасаясь к кромке воды нежным поцелуем, а в лиловеющих небесах оставляя золотистый след. Катрин, стоя на носу судна, вплотную к ограждению, с восторгом наблюдала за покидающим до утра эти места дневным светилом. Она не обращала внимания на довольно холодный зимний ветер, который озорно и непринужденно играл с ее волосами и полами плаща. На море за всю свою жизнь девочка бывала считанные разы, сейчас же она вдоволь могла насладиться и морем, и напитанным солью воздухом. Она готова была каждое утро встречать и провожать солнце, наблюдая, как оно возникает из воды и вновь скрывается за морскими волнами. Оливье прогуливался по палубе, вдыхая свежий воздух, в каюте было душновато, но более комфортного судна найти в это время года не удалось. Его внимание привлекла одинокая фигурка на носу судна. - Ваше сиятельство, оставьте ее, - он не успел сделать и шага по направлению к Катрин, когда его окликнула Марго. – Одиночество для Рин нынче лучший лекарь. Ей нужно свыкнуться с мыслью, что вместо погибшей матери в ее жизни появился отец. Свыкнуться и принять. - Вы правы, - Атос пожал плечами и направился в свою каюту, вдруг он обернулся. – Почему такое сокращение имени, Рин? - Так придумала ее мать, кроме нее и меня никто девочку так не называл, никогда, - после недолгого замешательства ответила Маргарита. – Вероятно, она хотела, чтобы ее дочь была особенной, выделялась среди других.
Фьора де Селонже: В новом доме Провинция Берри встретила их проливным дождем, отчего знакомство с новым домом сделалось еще тоскливее. Почему с каждым лье, приближающим к замку отца, становилось все грустнее, Катрин не смогла бы пояснить при всем желании, но ее об этом и не спрашивали. В Париже останавливаться граф не захотел, лишь коротко упомянул, что, мол, дорога за тем поворотом ведет к столице. Девочка напрягала зрение, вглядывалась, будто бы дорога хоть чем-то отличалась от той, по которой ехала их карета. Она даже принюхивалась, по ее мнению Париж обладал особым запахом. - Мы побываем в столице, обещаю, - Оливье улыбнулся, наблюдая за проявлениями любопытства дочери. – Париж – город королей, балов и дуэлей. Но теперь не время. На ночлег они остановились в маленькой деревушке в предместье Парижа. Всю ночь Рин не сомкнула глаз, пытаясь представить себе город, к которому отчаянно стремилось ее сердце, о котором знала лишь по рассказам матери. К ее не малому удивлению, и отец, и мать сходились в одном: жить в Париже решительно отказывались оба, обещая все же показать ей город. Обнаруженное сходство во взглядах отца и ныне покойной матери настораживало и озадачивало девочку. В этой деревушке граф встречался с каким-то человеком в черном, которого Катрин видеть до этого никогда не доводилось. А на утро они отправились дальше, Атос, правда, торжественно сообщил, что половину пути они преодолели. Сквозь ветви дубов, обрамляющих с обеих сторон подъездную аллею, проглядывали величественные башни фамильного замка рода де Ла Фер. - Я могу жить в башне? - внезапно обратилась к отцу Рин. - Если только очень хотите, - со вздохом ответил бывший мушкетер, начинать новую жизнь с обид ему было незачем. – Но оттуда спускаться вдвое дольше, а распорядок дня пострадать не должен. Вам придется вставать раньше, - но дочь это от принятого решения не отвратило, и она согласно кивнула головой. В распоряжение дочери граф пожаловал всю башню, в которой на двух этажах расположились и спальня, и учебные комнаты, и небольшая уютная гостиная. Сам хозяин замка в покоях девочки был весьма редким гостем. Катрин получила дозволение сменить или дополнить интерьер комнат всем необходимым. Ей нравилось все, никогда раньше такой свободы она еще не получала, нахождение под постоянным присмотром дяди, тем паче не родного, весьма стесняло ребенка, мать же бывала в Лондоне наездами, оставляя в памяти радостные, яркие, словно всполохи молний, воспоминания. Мама… От этой женщины Рин осталось немного. Медальон, который она носила постоянно, никогда не снимая, да портрет в золоченой раме, запечатлевший белокурую женщину в серо-синем бархатном платье, величественно восседавшую в кресле и устремившую куда-то вдаль немного мечтательный взгляд своих синих глаз. Потрет был повешен в будуаре, старательно укрытый от посторонних глаз. Катрин будто бы пыталась сохранить светлую память о матери, пропитанную ее улыбками, нежными руками и запахом яблок, которыми она часто кормила малышку перед сном.
Фьора де Селонже: День Катрин де Ла Фер был подчинен четко спланированному, расписанному буквально по минутам распорядку. Уроки в классной комнате чередовались с занятиями верховой ездой, науки с игрой на клавесине или рукоделием. Граф был тверд в своем намерении дать дочери блестящее для того времени образование, для чего были выписаны два учителя. Прошло недели две со дня приезда хозяев в замок. Атос сидел в кабинете, листая книгу, когда от приятного времяпрепровождения его отвлек какой-то шум, доносящийся с лестницы. Так получилось, что кабинет графа располагался под покоями дочери. Оливье, встревожено сдвинув брови, быстро преодолел широкие дубовые ступени. - Что это такое? – в гостиной портной разложил изготовленные по заказу наряды. Внимание графа привлекло несколько мужских костюмов. Он вытащил из вороха одежды один из них, коричневый шерстяной, по крою напоминавший тот костюм, в котором была ее мать в день своей гибели. Атос побледнел. – Мадам, что это? - Это же для верховой езды, не люблю сидеть в седле в платье, - вместо гувернантки ответила неожиданно появившаяся в комнате Рин. - Даме не позволительно носить такого рода одежду, - продолжал настаивать мужчина. – Вы не можете оставить это. Стоимость придется заплатить, а последующие расходы будут уменьшены на впустую потраченную сумму. - Но Вы же сами разрешили сшить все, что мне захочется, - девочка сдавлено всхлипнула. – Это несправедливо, Вы обманули меня! Мамочка так никогда бы не сделала, если обещала – выполняла, - еще несколько секунд она смотрела наполняющимися слезами глазами на того, кто назывался теперь ее отцом, а потом вдруг выбежала из гостиной и, рыдая, заперлась в спальне. - Катрин! Откройте немедленно! – граф несколько раз с силой ударил кулаком в дверь. - Ваше сиятельство, оставьте ее, прошу. Она успокоится, отойдет, - Маргарита приблизилась к нему. – Ей нужно время, ей трудно. - Ей трудно? – глаза Оливье яростно блеснули. – Будто бы мне легко! Внезапно обрести дочь, которая даже не пытается сделать шаг навстречу. Прав был Винтер, нужно хорошенько подумать о монастыре. Там она пройдет обучение, монахини воспитают в ней послушание, - рассерженный отец направился к выходу. - Господин граф, что с нарядами делать? – Маргарита осторожно окликнула его. - Раз привезли – оставьте, - горестно вздохнул мужчина. – Повезло Рин с такой защитницей как Вы. На следующий день было доставлено новое дамское седло, отделанное лиловым бархатом, с вышитыми золотыми нитями вензелями рода де Ла Фер. Старое девочке казалось неудобным. Катрин, облаченная в так непонравившейся отцу костюм и завернутая в черный плащ, в назначенное время была у конюшни. На ее вороной кобылке красовалось новенькое седло. - Поменяйте на мужское, - приказала она конюху. - Вам следует ездить в женском, - Атос предчувствовал, что нравоучения выльются в новую ссору, но отступать не желал. Мальчишка-конюх застыл в нерешительности. - Мама сама ездила в мужском седле и мне разрешала, - упрямства в Рин было не меньше чем в родителях. – Иначе я никуда не поеду. - Что же, сударыня, заставлять я не стану. Не желаете прокатиться верхом – Вас ждет латынь, она любит повторения. Николя, я еду один, поставьте лошадь госпожи в стойло, - вчерашний раунд остался за дочерью, но сегодня уступать ей отец не собирался. Катрин рыдала у себя в спальне, сидя на коленях у камина, в котором весело потрескивали дрова, ласкаемые оранжевыми языками пламени. Рыдала горько, практически беззвучно, отчего у стоявшей на пороге Марго сжалось сердце от жалости. Женщина неслышно подошла к воспитаннице и, опустившись рядом на медвежью шкуру, постланную пред очагом, прижала девочку к себе и коснулась губами макушки. - Зачем я здесь? – девочка, горестно всхлипывая, уткнулась в колени Маргариты. – Я же вижу,что я ему в тягость, попусту не нужна. Уж лучше бы с лордом Винтером осталась, он хотя бы не притворялся… - Катрин, девочка моя, тебе все видится в слишком мрачном свете, - теперь гувернантка ласково гладила ее по голове и плечам, успокаивая. – Ты еще не привыкла, твой отец не привык. Ваша жизнь резко переменилась, требуется время, чтобы все вошло в нужное русло. Ты нужна отцу, но лишний раз сердить его не стоит. Поверь мне. - А то что? В монастырь запрет? – Рин напряглась. – Я сбегу, сбегу по дороге. Исчезну, навсегда. Обузой я никому быть не собираюсь. Мне нужно только знать… знать наверняка. - Мне ты всегда будешь дорога. И в обиду я тебя никому не дам, даже собственному отцу, но это не потребуется, я знаю, - она улыбнулась, девочка явно успокаивалась.
Фьора де Селонже: Три дня прошли на удивление тихо и спокойно. Только дочь за эти дни отец не видел ни разу. Из своих комнат она не выходила, даже трапезничала там. Атос не возражал, он тоже считал, что им обоим нужно время, для начала свыкнуться с мыслью, что у каждого из них появился еще кто-то родной. - Ваше сиятельство, - Гримо неуверенно мялся у дверей кабинета, после того как ему разрешили войти. – Госпожа Катрин, она… - Что с ней? – покой, похоже, закончился, граф с треском захлопнул книгу. - Она терпеть не может молоко, а за сегодняшний день уже второй стакан выпила, - пояснил слуга. - Ступайте, я разберусь, - мужчина помнил упоминание Марго об аллергии дочери на этот продукт. – Только этого не хватало. Она уморить себя решила? Оливье поднялся наверх. Катрин он нашел в спальне, вместе с Маргаритой. Девочка испуганно подняла глаза, когда он вошел. В руках у нее был какой-то клубок, живой клубок. Мужчина, присмотревшись, узнал в шевелящемся существе ежика. - Простите, но она не послушала, мне не удалось ее переубедить, - быстро проговорила гувернантка, отвечая на немой вопрос графа. - Зачем Вы принесли сюда зверька? – Атос старался говорить спокойно и ровно. – Ему не место в доме. - Но почему? Ему было одиноко и грустно, - ежик, подтверждая ее слова, вдруг приподнял мордочку и ткнулся носиком в ладонь Рин. - Лес - его дом, - граф де Ла Фер потер висок указательным и средним пальцами, стараясь найти аргументы. – С чего Вы решили, что он одинок? Ежи живут семействами. - У него, как и у меня, могли умереть родные, или они забыли про него, - девочка сопротивлялась. Она по-прежнему осторожно, не желая пораниться об иголки, удерживала в руках ежика. - У Вас нет матери, но еще пока имеется отец. Или Вам этого не достаточно? – Атосу показалось, что дочь на мгновение пустила его в свой мир. – Ежа ждут, обязательно ждут. А мы можем вместе вернуть его обратно домой. И давайте договоримся, что Вы не станете в дальнейшем превращать замок в зверинец, - девочка пожала плечами, а затем согласно кивнула головой.
Фьора де Селонже: Ветер перемен Начало мая выдалось на удивление теплым, а вернее, жарким и сухим. Легкий ветерок, едва касающийся зеленой листвы, не приносил желанной прохлады. А небо ни разу не было потревожено даже легким облачком. В один из таких дней граф де Ла Фер объезжал свои владения. Почему-то его потянуло именно к границе с соседом, графом де Бросс. - Граф де Ла Фер, добрый день! Какая приятная встреча! – радостно воскликнул сосед, появившись вдруг на тропинке. Атос сдержанно ответил на приветствие. – Вы уже давно вернулись в родовое гнездо, а так и не нанесли нам еще ни одного визита. - Визита? – Оливье не испытывал восторга от встречи – с соседом отношения и ранее дружескими не были. Теперь же он пребывал в недоумении от такой радости со стороны де Бросса. - Да, увы, наши отношения приятельскими назвать невозможно, но что стоит все изменить? Соседи часто бывают добрыми друзьями, - на губах мужчины играла весьма учтивая и располагающая улыбка. – Поговаривают, Вы вместе с дочкой приехали? Вы представите нам ее? – Оливье не имел возможности вставить хотя бы слово, что весьма настораживало. – Помнится, Вы из всей семьи лишь с моим отцом состояли в приятельских отношениях. Так к чему я? Завтра у него День рождения, мы никого не приглашали, но если Вы посетите нас, отец будет счастлив. Ждем Вас в три по полудню. Надеюсь, и Ваша дочь удостоит нас возможности лицезреть ее. *** Атос вернулся домой уже к полуночи. Он сам обрадовался встречи со старым графом Карлом. Но за столько времени тот разительно изменился, превратившись из все еще крепкого сорокавосьмилетнего мужчины в дряхлеющего старика, измученного всевозможными болезнями. Но вряд ли самого Оливье пригласили лишь ради именинника. Мужчина догадывался, что здесь какая-то другая причина. Сначала граф Франсуа расстроился по поводу отсутствия Катрин, потом старался все время обратить его внимание на свою шестнадцатилетнею дочь Мари. К тому же Атос успел заметить, что дела семьи идут далеко не блестяще, и значительная финансовая поддержка оказалась бы весьма кстати. Все сомнения графа де Ла Фер на следующее утро разрешил визит графа Франсуа.
Фьора де Селонже: - Отец еще раз благодарит Вас за вчерашний подарок, - сосед раскланялся перед хозяином дома. – Как Вам понравилось у нас вчера? - Понравилось, я весьма рад был встретить с его сиятельством, - Оливье дежурно улыбнулся. - Думаю, стоит говорить сразу начистоту, - де Бросс поудобнее устроился в кресле, - не сочтите за наглость, но в Вашем возрасте не пристало ходить вдовцом. Нам известно о смерти графини, да и столько лет уже прошло. И мы, вместе с моим отцом, считаем, что Вы весьма подходящая партия для нашей Мари. Старик мечтает породниться с Вами. - Право, Вы слишком прямолинейно излагаете свои мысли, - Атос усмехнулся. – А моя дочь Вас не смущает? - Девочка в том возрасте, когда ее обучение следует продолжить в монастыре, - познания соседа о возрасте Рин удивили Оливье. – А нынче мы можем договориться о союзе Вашей Катрин и моего Флорана. По окончании учебы они сочетаются браком. - У Вас далеко идущие планы, - Атос едва сдерживал возмущение. – Пока вступать в брак во второй раз я в планах не держу. Думаю, для Мари стоит подыскать другого жениха. А что касается моей дочери, то она выйдет замуж за того, кого выберет сама. Не смею Вас больше задерживать. Передайте мое почтение Вашему отцу, - граф встал, давая тем самым понять, что разговор окончен. С одной стороны, предложение Франсуа следовало расценивать как наглость, нарушение традиций или даже неуважение к самому Оливье, с другой стороны, фактический глава семьи стремился улучшить свое состояние и устроить будущее детей, в чем не было ничего предосудительного. Атос решил не думать об этом, а подождать дальнейшего развития событий. Через три дня после визита соседа граф с дочерью прогуливались верхом, наслаждаясь утренней прохладой. - Катрин, дела вынуждают меня съездить в Бурж, после обеда я покину замок, - мужчина остановил коня и внимательно взглянул на дочь. - Надолго? – девочка казалось встревоженной и напуганной. – Я останусь одна? - Не одна, Катрин, с Вами будет Маргарита, учителя, слуги, - Оливье старался говорить как можно убедительнее и ласковее. – Я оставлю с Вами и Гримо. Тем более, что это не надолго, всего-навсего на неделю. - Неделю, - повторила за ним, словно эхо, Рин. Впервые за несколько месяцев она расставалась с отцом. Не то чтобы они проводили вместе много времени, нет, но она привыкла, что граф где-то поблизости, и рядом с ним ей спокойно и безопасно. Катрин привыкла к ощущению защищенности, которое ранее она испытывала лишь подле матери, в ее нечастые приезды в Англию. И недельная отлучка отца из дома напугала ее. Впрочем, оставшиеся часы она умело скрывала тревогу. Первые четыре дня пролетели ничем непримечательные. Все было как обычно, отдых, занятия, снова отдых. Но ближе к вечеру на пятый день в замке появился нежданный гость. Катрин собиралась спуститься вниз, когда услышала в холле голоса. Подчиняясь внутреннему голосу, она спряталась за ограждением лестничного пролета. С гостем лично она знакома не была, но видела, как несколько дней назад он приходил к ее отцу. - Я желаю видеть хозяина дома, доложите графу, - тон гостя не терпел возражений. - Прошу меня извинить, но его сиятельства дома нет, он вернется через два-три дня, - Гримо и не подумал смутиться, - Если пожелаете, я могу ему сообщить о цели Вашего визита. - Жаль, что не удалось повидаться, - мужчина пожал плечами. – Что ж, навещу его через несколько дней.
Фьора де Селонже: Рин еще долго просидела прижавшись к перилам. В ее душе поселился необъяснимый, непонятный страх, о котором она не посмела рассказать даже гувернантке. Остаток вечера она вела себя как обычно, даже шутила за ужином. Потом, переодевшись ко сну, улыбаясь, пожелала Маргарите доброй ночи и удобно устроилась на мягкой перине. Но стоило двери закрыться за Марго, как девочка встревожено уселась на постели, обхватив колени руками - заснуть было страшно. Катрин подумывала даже забаррикадировать дверь в спальню, но от столь странного шага ее удержала боязнь обеспокоить своим поведением Маргариту. Рин огляделась и метнулась к распахнутому окну – уж его-то точно следовало закрыть. В ночной тишине вдруг послышался конный топот. Девочка захлопнула окно и замерла, прижавшись к стене. Спустя минуту, осмелившись, она прокралась к двери, неслышно распахнула ее и тихонько пробралась к лестнице. - В доме все спокойно, Гримо? – Катрин едва не вскрикнула от радости, узнав голос отца, – теперь она вновь была в безопасности. - Да, господин, все благополучно, - подтвердил слуга. – Только сегодня заезжал граф де Бросс, Вас спрашивал, зачем не сказал. Мы ожидали Вас только через два дня. - Я раньше управился, - пояснил Атос. – Соберите-ка мне поужинать, да умыться с дороги надобно. Дальше Рин дослушивать не стала. Отец вернулся, а большего ей и не надобно было. Вряд ли она отдавала себе отчет в том, как сильно привязалась к этому человеку. Но она давно считала, что в доме должен быть мужчина, отец, брат, муж, способный защитить женщину, поддержать ее в трудную минуту. Девочка уснула, едва голова коснулась подушки. *** Погода изменилась неожиданно. Сперва небо заволокли мрачные свинцовые тучи, без перерыва несколько дней выливающие на землю содержащуюся в них влагу. Но спустя три дня сильные порывы холодного ветра разметали тучи по небу, прекратив потоки дождя. После жары прохлада казалась чересчур холодной. Воздух стал еще прозрачнее, листва, цветы, трава, умытые дождем, казались более яркими и благоухающими. Катрин с трудом уговорила Марго позволить ей искупаться. Женщина сдалась лишь тогда, когда лично убедилась, что вода за эти дни не превратилась в ледяную. Впрочем, она была бодряще холодной. Катрин зашла по колено, мелко дрожа от холода, но отступать от своего решения она не собиралась. - Сейчас окунусь разок и сразу привыкну, - бормотала она, делая шаг за шагом. – Раз, два, три… Пересилив себя, Катрин окунулась и сделала несколько гребков. Вода действительно уже не казалась такой холодной, напротив, была довольно приятной. Девочка нырнула, потом вновь показалась на поверхности, весело ударяя по воде руками. Ей захотелось вновь оказаться под водой, где всегда царили безмолвие, покой и безмятежность. Она нырнула и вынырнула, потом перевернулась на спину и, удерживая равновесие, раскинула руки и ноги. Тело вдруг стало ватным, расслабились мышцы, перестав ее слушаться, веки налились тяжестью, в голове шумело. Катрин сделала несколько вялых попыток изменить положение тела, но они успехом не увенчались, да и не хотелось ей этого. Слишком приятно было лежать, чувствуя, как вода ласково обволакивает тело, стараясь погрузить его все глубже. Единственное что причиняло неудобство – голову все труднее было удерживать на поверхности, девочка несколько раз полностью уходила под воду, почти не сопротивляясь, но потом ей удавалось вынырнуть. - Иди ко мне, родная, я жду тебя внизу, - шептал откуда- то из-под воды голос Миледи, - еще немного, и мы снова будем вместе, навсегда. Ее сердце отчаянно рвалось к матери, она даже хотела позвать ее, но вода, моментально проникшая в горло, мешала ей. Девочка постаралась выплюнуть ее. - Дыши, Катрин, дыши, - сильные руки несколько приподнимали ее над поверхностью. – До берега недалеко, ты должна плыть, я помогу, - Рин открыла глаза и ужаснулась. Отец был слишком бледен, в темных глазах плескался страх, таким она еще его не видела. Но и он сам не смог бы припомнить, когда переживал подобные эмоции. Даже обнаружение клейма, потом гибель жены потрясли его не так сильно, как возможная смерть дочери. Граф благодарил Бога за то, что оказался на берегу речки, зачем - он вспомнить не мог. Все померкло, когда он увидел то уходившую под воду, то все же возникавшую вновь на поверхности фигурку. Он жестом остановил готовую броситься на помощь своей воспитаннице женщину и сам, не раздумывая, бросился в воду. *** Маргарита заглянула в спальню Катрин. Девочка стояла на коленях у иконы и что-то шептала. Для нее купание закончилось благополучно, а отец занемог. Второй день лекарю не удавалось сбить жар, граф метался в бреду, бормоча что-то несвязное. Прогнозов по поводу его жизни лекарь не делал, утверждая, что если в ближайшие сутки не наступит улучшение, он помочь будет бессилен. Гримо уверял всех, что лекарь просто бестолковый, и угрозы жизни господина нет. - Господи, прошу тебя, не забирай его у меня, прошу! Я стану хорошей, я послушной буду, только пусть он поправится, - по щекам девочки текли слезы. - Девочка, родная, моя, - Марго обняла ее за плечи, - отец поправится, обязательно, вот увидишь. Не убивайся ты так, он же знает, что один у тебя остался. Пойдем, я уложу тебя в постель. Катрин покорно встала и направилась к кровати, слезы по-прежнему текли по щекам. Она села на постель и посмотрела на гувернантку, будто пытаясь заглянуть в ее мысли. - Он еще жив? - Жив, все будет хорошо, - Маргарита ободряюще улыбнулась.
Фьора де Селонже: Я узнаю правду - Гримо, дружище, чертовски рад тебя видеть, - Д’Артаньян едва удержался, чтобы не обнять в радостном порыве слугу своего друга. – А где Атос? - Господин граф с дочерью на прогулке, скоро вернутся, - важно проговорил Гримо. – Ему после болезни совсем недавно прогулки разрешили, тем паче, что сейчас солнышко. - Какой еще болезни? - насторожился лейтенант. - Его сиятельство Вам сам все расскажет. Вот и они, слышите? – на аллее показались двое всадников. Д’Артаньян напрягал зрение, чтобы разглядеть их, ждать пока всадники приблизятся, не хватало терпения. Когда ему удалось разглядеть ребенка, радость от встречи как-то померкла. Девочка была полной копией своей матери – женщины, причинившей ему слишком много боли и горя. Он с трудом удержал улыбку на губах, повторяя про себя, что это только ребенок, по сути, ни в чем неповинное дитя. - Д’Артаньян! Вот так сюрприз! – Атос спешился и заключил друга в объятия, едва не задушив его. - Это моя дочь Катрин, - представил граф девочку, выпустив мушкетера из объятий. – Катрин, познакомьтесь, мой старый, очень хороший друг Д’Артаньян, - девочка присела в реверансе, а потом быстро направилась в замок. Впрочем, отец на ее реакцию никакого внимания не обратил. – Пройдемте в дом, дорогой друг. Вы как раз к обеду. К обеду Рин не вышла, сославшись, как это часто делают женщины, на жуткую мигрень. Оливье встревожено взглянул на мадам Маргариту, сообщившую о недомогании девочки. Женщина поспешила его успокоить. В отличие от Атоса, она заметила, что гость облегченно вздохнул, услышав, что Катрин присутствовать на обеде не станет. Неприязнь у обоих, похоже, была взаимной.
Фьора де Селонже: - Так что привело Вас все-таки сюда? – поинтересовался Атос уже в кабинете, где он после обеда угощал друга малагой. - Рошфор постарался, - усмехнулся мушкетер, после двух дуэлей, имевших место по возвращении из-под Ла-Рошели, они стали друзьями. – Документы Вам привез, на дочь, - он достал бумаги и протянул их графу. - Вот спасибо, дорогой друг, - Оливье де Ла Фер пробежал содержимое документов глазами, убеждаясь, что там все, что нужно. – Как же я рад Вас видеть. - Атос, Гримо сказал, что Вы болели? – лейтенанта королевских мушкетеров тревожило какое-то нехорошее предчувствие. - Искупался неудачно, простудился, - граф поведал другу историю с купанием. – Я за дочь испугался тогда, испугался потерять ее навсегда. А потом сам заставил тревожиться ее только уже за мое здоровье. Такая вот веселая история вышла. - Она очень на нее похожа, - промолвил мужчина. – Одно лицо, у меня мурашки пробежали, когда ее увидел. Вы смогли с этим смириться? - Она и моя дочь, - Граф де Ла Фер будто бы считал необходимым оправдаться. – Не мог я ее бросить, это означало бы погубить ребенка, обречь на неизвестно какое будущее. Я не хочу, чтобы она повторила судьбу матери. Д’Артаньян, она ничего не знает об обстоятельствах ее гибели, о суде, о жизни со мной. Я прошу Вас молчать при ней об этом, придет время, я сам все расскажу ей. У нас отношения только начали налаживаться. Мушкетер кивнул. Он вообще не имел никакого желания общаться с девочкой, но говорить об этом другу не рискнул. Не хотел его обижать, заставлять делать выбор между дочерью и другом. В комнате повисло неловкое молчание. - Если Вы не против, покатаемся завтра все втроем? - Шарль согласно кивнул. Катрин с обеда ни с кем не разговаривала. Маргарита о причинах столь необычного поведения не допытывалась, решив дать воспитаннице время побыть одной. Утром девочка, как обычно, направилась в конюшню, к ее удивлению гость на этот раз должен был сопровождать их. Отказаться было невозможным, но Рин вдруг безумно захотелось досадить отцу. И она воспользовалась тем, что маршрут выбирать было предложено именно ей. За время совместных верховых прогулок дочь уяснила, что есть одно место в лесу, которое отец никогда не посещал и всегда старательно объезжал его. Причины девочка не знала, но сегодня решила прогуляться именно туда. - Хорошо, сударь, поезжайте за мной, - обратилась она к отцу. Когда Атос понял, куда Рин едет, остановить ее возможности не представлялось. Лошадь дочери была на полкорпуса впереди остальных всадников, да и как можно было объяснить ребенку, почему ему не нравится это поляна? Иногда Оливье охватывал ужас при мысли, что его дочь узнает все: что он повесил ее мать, что ее чудом выжившую после этого пятеро мужчин позже приговорили к смертной казни, о совершенных матерью злодеяниях. Как сможет Катрин выдержать все это? В какую сторону повернутся их едва налаженные отношения? Но в то же время было очевидным, что правда рано или поздно выплывет на поверхность, а избежать этого невозможно. Вот та дорога, поляна. Атос невидящим взглядом уставился на могучий ствол того самого дерева, невольно поежившись. В памяти мелькали обрывки воспоминаний жизни, которая, казалось, была не его. Тот граф Оливье умер, когда увидел цветок лилии на плече любимой жены. Гасконец взглянул на побледневшего и помрачневшего друга, по его виду было ясно, что это за место. Д’Артаньян вдруг спешился, лошадь казалась врагом. Всадник должен быть спокоен, готовый в любое мгновение подчинить своей воле благородное животное. Но именно этого мушкетер сейчас и не мог, оказавшись на земле, он вздохнул свободнее. Катрин и не предполагала, что за мысли терзают сопровождающих ее мужчин. В небо взмыла потревоженная лошадиным цокотом темная стая каких-то птиц, шумно захлопав крыльями. Молодая кобылка Рин, недовольно фыркнув, встала на дыбы, девочка едва удержалась в седле. Всадницу спасло разрешение поехать сегодня в мужском седле. Лошадь не успокаивалась, стараясь как можно скорее сбросить с себя хозяйку. Д’Артаньян, не раздумывая, бросился к ней. Одна из предпринятых попыток схватить лошадь под уздцы удалась. - Спрыгивайте, быстрее! – приказал он Катрин, но та и сама догадалась об этом.
Фьора де Селонже: Лошадь, избавившись от наездника, тот час же успокоилась, но гасконец продолжал ее удерживать. - Вы не пострадали? – Атос бегло оглядел дочь, та отрицательно покачала головой. – Д’Артаньян, я Ваш должник навеки. - Что это за место такое? – Рин испуганно озиралась по сторонам, казалось, деревья, что-то шептали, но разобрать ей не удавалось. – Малышка никогда не вела себя подобным образом, только здесь. Что это за место? - Обычная поляна, - быстро проговорил граф. – Лошадь птицы встревожили. Давайте-ка вернемся домой. Поедете со мной, Катрин! - Я на Малышке, она уже успокоилась, - Рин не намеривалась ехать вместе с отцом, да и ей захотелось в очередной раз пойти против Оливье. – По поляне я ее поведу, затем – верхом. - Так и поступим, - Атос согласился, дочь говорила весьма убедительно и, скорее всего, была права. Да и раньше подобного за кобылкой не наблюдалось. Обратный путь прошел без происшествий и в полнейшем молчании. Катрин казалась спокойной, даже безмятежной, отец терялся в догадках: показное это спокойствие или девочка на самом деле не осознала, чем ей грозила перебудораженная лошадь. На конюшне Рин, спрыгнув с кобылки, поспешно бросила поводья конюху и направилась в замок. - А поляна эта все же странная, ох странная, - она неожиданно обернулась и, прищурившись, взглянула на графа. – И я выясню, в чем ее эта странность и таинственность. - Может, следует ей рассказать правду? – гасконец нарушил царившее после ухода девочки молчание. - Не сейчас, не сегодня, - Атос пожал плечами, он еще находился во власти воспоминаний. Заниматься Рин впервые отказалась, наотрез. Обладающая острым умом и неуемной тягой к знаниям, без устали корпевшая над книгами и заданиями девочка обескуражила учителей своей категоричностью. Но все списали на усталость, и было решено дать воспитаннице отдохнуть. Отдыхать Катрин предпочла на берегу быстрой речки, в которой совсем недавно едва не утонула. И в одиночестве, чему гувернантка пыталась все же воспрепятствовать, но безуспешно. Единственное, о чем удалось договориться – Маргарита будет неподалеку, на почти вплотную прилегающей к реке кленовой аллее. - Деточка, милая, дозволь передохнуть старику, - Катрин вздрогнула и перевела взгляд с книги на стоящего пред нею старца, облаченного в темные лохмотья. Первой мыслью было позвать Марго или еще кого-нибудь. Но она взяла себя в руки. Странник, видя ее замешательство, поспешил успокоить. – Я волей случая забрел в ваши владения и верю, что визит мой пройдет незамеченным для его сиятельства. - Присядьте, дедушка, - девочка подвинулась, освобождая старику место на скамье. – Отдохните малость. Куда Вы путь держите? - Далеко, красавица, далеко, - вздохнул путник, - до Парижа добраться надобно. А ты, стало быть, дочка графа? - Дочь, - кивнула Рин, изумляясь и в то же время настораживаясь. - И на мать ты очень походишь. Сказывали тебе об этом? Да? – старик достал из котомки краюху хлеба и предложил кусочек Катрин, но та отказалась. – Я вырос в этих краях, знавал и твою матушку. Милейшая была девушка. Всегда нищим подавала, многим тем жизнь спасла. Жаль, с мужем не сложилось. - Что не сложилось? – не понимала девочка. - Так твой отец пытался убить твою мать, видать, люто ненавидел ее. Бедняжка чудом осталась жива и вырвалась из этих мест, - странник жевал и рассказывал, будто бы между прочим. – Ты не знала? Передохнул я, нужно идти дальше, да и не хочу, чтобы граф прознал – жену не пощадил, а меня и подавно, - он поднялся и тихонько побрел прочь. - Куда Вы, подождите! – но старик и не оглянулся даже. – Подождите! Подождите же! – на глазах выступили слезы. Рассказ казался чем-то невероятным, неправдоподобным. Но маленький червячок в глубине души подсказывал, что все так и было или почти так. Рин опустилась на скамейку и уронила голову на руки, ей было нестерпимо больно. Человек, которого она считала своим отцом, которому училась доверять, пытался лишить жизни самого дорогого для нее человека – матери. А возможно это именно он и убил Миледи несколько месяцев назад, довел дело до конца. - Катрин, что с Вами такое? – Маргарита быстро приближалась, озабоченная удрученным состоянием воспитанницы. Старика она, к несчастью, не видела. - Я хочу одна побыть, - вскричала Рин. – Оставьте меня! Я никому не верю! - Но, Катрин, - женщина попыталась привлечь ребенка к себе, но девочка оттолкнула ее и бросилась бежать. – Катрин! Катрин! – догнать подопечную ей было не под силу.
Фьора де Селонже: Рин бежала, разбирая дороги, цепляясь одеждой за кусты, царапая ветками лицо. Она бежала и бежала, пока не зацепилась ступней за камень и не упала. - Не ушиблись, мадемуазель? – участливо спросил ее мужской голос. - Нет, - Катрин подняла голову, граф де Бросс протянул ей руку, намериваясь помочь подняться, но помощь принята не была. – Откуда Вы здесь и чего Вы хотите? - Помочь, только помочь, а может и спасти Вашу жизнь, - Франсуа поклонился. - Вам сегодня встретился один человек, верно? Я готов подтвердить его слова. Анна, Ваша матушка, была вздернута собственным мужем на дереве. Когда я вынул ее из петли, она была еще жива. Позже я помог ей покинуть пределы Берри. Если захотите, я покажу место несостоявшейся казни. Катрин смотрела на него своими голубыми не по-детски серьезными глазами. Смотрела долго, молча, от этого взгляда де Бросс невольно напрягся. - Хочу, и сейчас же, - зачем ей это, Рин и сама толком не понимала. Не осознавала она и последствий своего поступка.
Фьора де Селонже: Конец пути Катрин, ослепленная болью, не придала значения приготовленной именно для нее лошади. Ехала она за графом молча, не обращая внимания на дорогу, да и ее лошадь следовала за лошадью Франсуа след в след. Рин ничуть не удивилась, оказавшись на поляне, которая показалась ей таинственной еще утром. - Все произошло здесь, - прошептал ребенок, до боли сжав тонкими пальцами поводья. Де Бросс помог спешиться и подвел к дубу со стволом внушительных размеров и раскидистыми, покрытыми зеленой листвой ветвями. - Она вот здесь и висела, - подтвердил мужчина, становясь чуть позади девочки. Затем улыбнулся и занес руку над ее головой. Последним, что почувствовала Катрин, оказался удар, тупой удар в области затылка. И она погрузилась в темноту. – Вот и славненько. *** - Ваше сиятельство, она убежала, - сбивчиво объясняла Маргарита, запыхавшаяся от быстрой ходьбы. – Я не смогла ее догнать. Такой я ее еще ранее никогда не видела. Что произошло – ума не приложу. Рин хотела почитать в одиночестве, а я не углядела в том большей беды, к моему сожалению. - Опять началось, а я уж обрадовался спокойной жизни, - Атос нервно усмехнулся, прохаживаясь взад-вперед по холлу. – Что же могло с ней приключиться? - Побегает и вернется, ребенок же, - проворчал Д’Артаньян. - Кабы так… - граф де Ла Фер помрачнел еще больше. Сердце подсказывало, что с дочерью произошло нечто ужасное, и это ужасное брало свое начало далеко в прошлом. Он приказал начать поиски девочки. Прошло около двух часов, но ни Катрин, ни каких-то известий о ней не было. От расстройства чувств у женщины сделалась мигрень, и граф буквально приказал ей отправиться отдыхать, утверждая, что помочь она сейчас ничем не сможет. Лейтенант королевских мушкетеров избегал поднимать глаза на друга, в бессилии сжимавшего кулаки. Тишину нарушил звон стекла, резкий и вместе с тем мелодичный. В разбитое окно влетел обернутый бумагой булыжник. Атос поднял его и развернул. - Зря Вы не захотели по-хорошему. Скоро все будет кончено, приходите один через час, без оружия, - едва слышно прочитал мужчина. – Черт, вот сволочь! - Вы знаете, кто это писал? – гасконец поднял голову и изумленно уставился на графа. - Догадываюсь, нет, знаю наверняка, - вздохнул Оливье. – Сосед, он мстит мне, что не его тогда Анна выбрала. Теперь похитил Катрин, после моего отказа выдать дочь за его сына. - Где ребенка искать? В записке ни полслова о том нет, - Д’Артаньян пробежал глазами по написанному в бумаге. - Не сказано, - подтвердил де Ла Фер, - не сказано. Но я догадываюсь, где он меня ждет. - Та самая поляна? А я Вас провожу немного. Рисковать девочкой мы не станем, - согласился гасконец.
Фьора де Селонже: Всадники мчались во весь опор, опасаясь опоздать к назначенному времени. Лошади неслись вперед, обрадованные такой свободой действий - их ограничивали только в направлении. У развилки пред тропинкой, ведущей к поляне, они остановились. - Вам лучше вернуться в замок, дорогой друг, - Оливье попытался улыбнуться. – Все будет хорошо. Не убьет же он меня. - Посмотрим. Я поблизости буду, езжайте, Атос, езжайте, - мушкетер похлопал друга по плечу. Он проследил взглядом за товарищем, пока тот не скрылся из виду. Но ожидать на развилке не стал, припомнив слова Атоса, что где-то неподалеку находился охотничий домик, и направился прямиком туда. Лион, тридцатилетний конюх графа Франсуа, вошел в крохотный домик и неспешно приблизился к лежащей на полу девочке, которую де Бросс оставил ему на попечение. Оставил со словами, что она ему больше без надобности. Рин пришла в себя и испуганно оглянулась. - Проснулась, сладкая, - он склонился над ней, пожирая ее взглядом. – Ты ведь послушная девочка? Мужчина потянулся к ее плечу, девочка отодвинулась, но лишь немного – дальше была стена. Лион усмехнулся. Руки его скользнули с плеч Катрин вниз по ее рукам, но в тот же момент он был откинут от ребенка. Д’Артаньян, побледневший от гнева, буквально отшвырнул конюха в сторону. На Лиона обрушилось еще несколько ударов, не позволивших ему подняться и ответить гасконцу. - Идем, - лейтенант потянул Рин за руку, - скорее, - домик следовало покинуть как можно быстрее. Во-первых, нужно было дать знать ее отцу, а во-вторых, он попросту боялся истерики. *** Атос постарался появиться на поляне незаметно, он спешился раньше и пробирался теперь скрываемый деревьями. Двигался он почти бесшумно, а легкий шорох шагов заглушал шелест листвы. Вдруг Оливье замер – впереди маячила знакомая фигура. Значит, он не ошибся. - Простите, если заставил Вас слишком долго ждать, - граф де Ла Фер говорил насмешливо и язвительно. – Что Вы желаете за мою дочь? - Желаю? Псам своим скормить Вас желаю, - де Бросс был абсолютно серьезен. – Я хотел решить все миром, но Вы сами сделали свой выбор. Все время стояли на моем пути, из-за Вас я был вынужден жениться на нелюбимой женщине. Теперь Вы отдадите мне свое состояние. Но я не жаден, скажем, две трети меня устроят. - Не слишком ли? – Оливье казался озадаченным неожиданным условием. – И сначала я хочу видеть Катрин. - Только после подписания дарственной. И не советую выдвигать условия, если не хотите потерять дочь, - Франсуа терял терпение. – Впрочем, деньги ничто по сравнению с возможностью пустить Вам пулю в лоб. Под Ла-Рошелью Вам повезло, но сейчас помочь Вам уже некому. Атос вздрогнул, значит, там стрелял именно он, он убил Анну. Мужчина сжал кулаки, в очередной раз сожалея, что сам не вооружен. Франсуа вытянул руку, крепко сжимая пальцами пистолет. Раздался выстрел. Одновременно с этим на поляне появились всадники, и прогремели еще выстрелы. Но среди криков и выстрелов оставшийся невредимым Оливье де Ла Фер расслышал только один испуганный, полный отчаяния возглас: «Папа, папочка». Мгновение и руки дочери уже обвивали его шею, а сама она содрогалась от рыданий. - Так вот Вы какая, Катрин де Ла Фер, - улыбнулся девочке так кстати появившийся на поляне граф де Рошфор. – Д,Артаньян, Вы ведь не откажете мне в услуге доставить этого красавца в Бастилию? - Так точно. Но в Бастилию за похищение? - удивился мушкетер. - Ну что Вы, он - государственный преступник, - пояснил Шарль-Сезар. – Государственная измена, пособничество англичанам. Это он попытался помешать вам тогда доставить депешу. Он стрелял в вас и убил Миледи. Но леди Винтер он ненавидел с давних пор. Лет семь назад де Бросс несколько дней ей просто проходу не давал, умоляя одолжить приличную сумму денег, которую он проиграл в карты. Ему было отказано. Кажется, потом он вынужден был продать часть имущества. Однако нам пора.
Фьора де Селонже: Эпилог Граф де Ла Фер зашел в комнату. Стены были обиты нежно-голубым бархатом. Окна, выходившие на восток, обрамляли шторы такого же оттенка. Немногочисленная мебель была из красного дерева. На широкой кровати, устланной шелковым бельем, лежала бледная, измученная девушка. Она разрешилась от бремени около часа назад. Год назад Катрин вышла замуж за графа Флорана де Бросса. Отец юноши повесился в камере Бастилии в первую же ночь заключения, не дожидаясь ни суда, ни тем более приговора. Прямых улик, указывающих на вину де Бросса, не имелось. Рошфор рассчитывал на получение признания из уст подозреваемого, причем вряд ли добровольного. Дело огласки не получило. К счастью, для семьи погибшего. Старый граф Карл взял на себя заботы о внуках. Мари де Бросс через год после постигшего горя благополучно вышла замуж и покинула отчий дом. Спустя еще пять лет девятнадцатилетний Флоран на балах стал обращать внимание на юную шестнадцатилетнюю Катрин де Ла Фер, которую отец стал вывозить в свет. В девушке пленяло все: очаровательная внешность, мелодичный голос, изысканные манеры. Но за эти годы соседи не общались, совсем. Юноша знал, что между их отцами что-то произошло, что-то ужасное. Что именно, он узнал позже, от Катрин. Но в те дни Флоран и надеяться не смел, что граф де Ла Фер отдаст ему свою дочь. Не надеялся, но рискнул просить руки Рин. К тому моменту молодые люди иногда общались на балах, изредка встречались во время прогулок верхом - Флоран старался прогуливаться на границе владений. Атос же решение оставил за дочерью, а та вдруг согласилась. Отец лишь улыбнулся, глядя в счастливые глаза своего ребенка. Флоран, глядя на тестя светящимися радостью глазами, бережно протянул ему внука. Атос не менее бережно и нежно принял малыша. Он, волей судьбы лишенный возможности взять на руки собственного ребенка в первые минуты его жизни, возносил благодарность Богу за счастье прижимать к себе крохотное тельце внука. - Мы решили назвать его Оливье, - тихо промолвила Катрин. Отец смотрел на нее изумленно. В это мгновение граф не знал, что было для него важнее: первый раз произнесенное Рин обращение «Папа» или решение родителей назвать младенца в честь графа де Ла Фер. Мужчина знал точно одно, что никто и ничто, кроме самой смерти, не сможет отнять у него дочь, а теперь еще и внука.
полная версия страницы